Нет большей подлости, чем война власти с детишками с использованием всей мощи карательного аппарата. Опираясь на указания Политбюро ЦК, лично Ленина и Сталина,жидо- большевики создали особую систему «опального детства». Эта система имела в своем распоряжении детские концлагеря и колонии, мобильные приемно-распределительные пункты, специальные детские дома и ясли.В большинстве в советских детских концлагерях умирали дети казаков, офицерства и интилегенции.
Дети должны были забыть, кто они, откуда родом, кто и где их родители.
Это был особый — детский ГУЛАГ…

Александр Яковлев.

Если обратиться к самым первым именам и фамилиям в детском расстрельном реестре, то начинать надо с царской семьи, с расстрела царя Николая II и его семьи в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Этот расстрел организовало правительство Ленина. Потом оно организует еще миллионы расстрелов».

В 1919 году в Петрограде расстреляли родственников офицеров 86-го пехотного полка, перешедшего к белым, в том числе и детей. В мае 1920 года газеты сообщили о расстреле в Елисаветграде четырех девочек 3—7 лет и старухи-матери одного из офицеров.

(Фотографии маленький рабов ни кому не были нужны. Лишь случайно человек с фотоаппаратом (даже в форме НКВД) мог попасть туда, где советская власть гнобила десятки тысяч детей собственного народа. Но все же, несколько таких снимков остались в архивах.)«Переступил порог, — дети. Огромное количество детей до 6 лет. В маленьких телогреечках, в маленьких ватных брючках. И номера — на спине и на груди. Как у заключенных. Это номера их матерей. Они привыкли видеть возле себя только женщин, но слышали, что есть папы, мужчины. И вот подбежали ко мне, голосят: «Папа, папочка». Это самое страшное — когда дети с номерами. А на бараках: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство»…)

Из воспоминаний калмыцкого поэта Давида Кугультинова.

“Городом мертвых” называли в 1920 году Архангельск, где чекисты расстреливали детей 12—16 лет.

Нет прощения тому, что запечатлено в оперативном приказе Ежова № 00486 от 15 августа 1937 года “Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины”. Приведу некоторые положения этого чудовищного документа (с соблюдением его стилистики):

Подготовка операции.
Она начинается с тщательной проверки каждой семьи, намеченной к репрессированию. Собираются дополнительные компрометирующие материалы. Затем на их основании составляются:
а) общая справка на семью…;
б) отдельная краткая справка на социально опасных и способных к антисоветским действиям детей старше 15-летнего возраста;
в) именные списки детей до 15 лет отдельно дошкольного и школьного возраста.

Справки рассматриваются наркомами внутренних дел республик и начальниками управлений НКВД краев и областей. Последние:
а) дают санкции на арест и обыск жен изменников родины;
б) определяют мероприятия в отношении детей арестуемой.

Производство арестов и обысков.
Аресту подлежат жены, состоящие в юридическом или фактическом браке с осужденным в момент его ареста. Аресту подлежат также и жены, хотя и состоявшие с осужденным к моменту его ареста в разводе, но причастные к контрреволюционной деятельности осужденного, укрывавшие его, знавшие о контрреволюционной деятельности, но не сообщившие об этом органам власти. После производства ареста и обыска арестованные жены осужденных конвоируются в тюрьму. Одновременно порядком, указанным ниже, вывозятся дети.

(На фото Враг советского строя – 15-детняя школьница Айли Юргенсон из Таллинна.
Приговоренная к расстрелу за осквернение памятника советским “освободителям”, и отсидевшая в лагерях восемь долгих лет.
Фото 1946 года, ERAF – Филиал Эстонского Государственного архива.)

Порядок оформления дел.
На каждую арестованную и на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего возраста заводится следственное дело. Они направляются на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР.

Рассмотрение дел и меры наказания.
Особое совещание рассматривает дела на жен изменников родины и тех их детей, старше 15-летнего возраста, которые являются социально опасными и способными к совершению антисоветских действий. Социально опасные дети осужденных, в зависимости от их возраста, степени опасности и возможности исправления, подлежат заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД, или выдворению в детские дома особого режима Наркомпросов республик.

Порядок приведения приговоров в исполнение.
Осужденные социально опасные дети направляются в лагеря, исправительно-трудовые колонии НКВД или в дома особого режима Наркомпросов республик по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД для первой и второй групп и АХУ НКВД СССР — для третьей группы.

Размещение детей осужденных.
Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать:
а) детей в возрасте от 1—1,5 лет до 3-х полных лет в детских домах и яслях Наркомздравов республик в пунктах жительства осужденных;
б) детей в возрасте от 3-х полных лет и до 15 лет — в детских домах Наркомпросов других республик, краев и областей (согласно установленной дислокации) и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов.
В отношении детей старше 15 лет вопрос решать индивидуально.
Грудные дети направляются вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижении возраста 1—1,5 лет передаются в детские дома и ясли Наркомздравов республик. В том случае, если сирот пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, этому не препятствовать.

Подготовка к приему и распределению детей.
В каждом городе, в котором производится операция, специально оборудуются приемно-распределительные пункты, в которые будут доставляться дети тотчас же после ареста их матерей и откуда дети будут направляться затем по детским домам.

В который раз я перечитываю этот приказ и каждый раз впадаю в смятение: не подделка ли все это? Увы, так оно и было.

По состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей были изъяты 17 355 детей и намечались к изъятию еще 5000 детей.

21 марта 1939 года Берия сообщал Молотову о том, что в “…исправительно-трудовых лагерях у заключенных матерей находятся 4500 детей ясельного возраста, которых предлагал изъять у матерей и впредь придерживаться подобной практики. Детям начали присваивать новые имена и фамилии”.

Одним из поводов к очередному ужесточению уголовного законодательства в отношении детей стало письмо Ворошилова от 19 марта 1935 года, направленное на имя Сталина, Молотова и Калинина. Девятилетний подросток напал с ножом на сына заместителя прокурора Москвы Кобленца. Ворошилов недоумевал: почему бы “подобных мерзавцев” не расстреливать?

Откликаясь на просьбу о расстреле “подобных мерзавцев”, ЦИК и СНК СССР 7 апреля 1935 года издают постановление “О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних”. В нем сказано: “…несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания”. В связи с этим на местах возник вопрос о возможности применения к детям высшей меры наказания. Разъяснение Политбюро от 20 апреля 1935 года подтверждало, что к числу мер уголовного наказания относится также и высшая мера (расстрел).

В мае 1941 года НКВД издает распоряжение о создании агентурно-осведомительной сети в трудовых колониях подростков. Резидентами должны быть члены ВКП(б)…

Ярким примером фальсификации обвинений против несовершеннолетних является дело 16-летнего Юрия Каменева, расстрелянного по приговору Военной коллегии от 30 января 1938 года. Не имея никаких доказательств его виновности, Военная коллегия в своем приговоре указала:
“Каменев, находившийся под идейным влиянием своего отца — врага народа Каменева Л. Б., усвоил террористические установки антисоветской, троцкистской организации; будучи озлоблен репрессией, примененной к его отцу как к врагу народа, Каменев Юрий в 1937 году в г. Горьком высказывал среди учащихся террористические намерения в отношении руководителей ВКП(б) и Советской власти”.

(В ОГПУ -письмо ПРОСЬБА)

29 июня 1929 г.

Мы, дети в возрасте от 15 до 2 с половиной лет по совету добрых и сердобольных людей обращаемся к Вам со своим великим детским горем о нижеследующем:
30 марта 1927 г. у нас скоропостижно умерла мама, оставив нас, несчастных, пять человек на руках одного отца. Трудно нам было жить без мамы и растить маленькую шестимесячную сестренку, но мы жили, росли, надеясь на лучшее. Но не тут-то было. Наша горькая сиротская доля стала еще тяжелее, когда мы потеряли отца. Его с 9 ноября 1928 г. сослали в Вишерский концлагерь на 3 года, обвиняя его в агитации. Что будет с нами, никому не нужными чужими детьми, круглыми сиротами, мы не знаем. Мы должны без отца и матери, не видя юношеских и детских дней радости, погибнуть, как погибает молодое растеньице, не имея за собой ухода и лучей жизненного солнца. Так зачем же так жестоко и злобно обрушилась на нас судьба? Ведь мы хочем жить, как другие дети — петь, играть и веселиться. Неужели мы вынуждены с этих пор питать не любовь и радость ко всему окружающему, а презрение, злобу и затаенную ненависть. Мы хотим и вправе требовать от жизни тепла, света и ласки!
Добрая и сердобольная женщина, Екатерина Павловна! Мы по своему детскому еще уму не умеем передать Вам всего того, что испытываем, но думаем, что Вам Ваше сердце нашу просьбу дополнит и дорисует мрачную и жуткую картину нашей сиротской жизни и Вы не бросите со смехом и злорадством эту к Вам нашу горячую просьбу с мольбой о детской помощи, а как сердобольная тетя и чужая мама окажете нам великую помощь, такую помощь, за которую мы будем всю потом нашу жизнь признательны и благодарны. Мы просим: верните к нам нашего отца, и если он, по-вашему, окажется виновным, простите его ради нас, малолетних и всеми забытых сирот. Мы знаем только лишь одно, что нашему папе, живя с нами, 5 детьми, часть которых нужно еще было с рук поить, кормить и носить, некогда было зарабатывать грехи преступления против сов. власти, его сослали по наговору не понимавших его слов и дела людей. Дело его находится в Москве в Особом Совещании Коллегии ОГПУ. Если же нам нельзя будет просить за своего папу о полном помиловании, то дайте нам возможность хотя с ним жить, ему нас растить, заменив ему лагерь вольной высылкой в такую местность, где мы могли бы без ущерба своему здоровью расти и идти по дороге социального строя – учиться, в чем особенно нуждаемся (мы, двое из старших, учимся в 6-й группе, а одна в третьей), и тем самым посвятить свои будущие молодые силы на благо Родины и ее обновления, назначив местожительством, принимая во внимание и его весьма плохое состояние здоровья, один из южных округов Сибири, где было бы возможно нам учиться и заниматься сельскохозяйственной отраслью – пчеловодством: его и нашим любимым занятием; или же другой край с возможностью для существования также вести пчеловодное хозяйство. В настоящее время нас растит бабушка, приехавшая на похороны мамы, и с тех пор нас не бросившая, 70-летняя старушка, за которой от нас самих уже требуется уход. Вот какая наша детская, простая и без всякого лукавства по своей детской откровенности к Вам просьба, которую просим довести до сведения ВЦИК, в отдел частных амнистий, и за нас, обездоленных, попросить милости, на которую мы, невинные дети, и расчитываем.

К сей просьбе подписуемся: дети служителя религиозного культа села Ново-Покровского, Быстро-Истокского района Бийского округа Сибкрая.